Константин Богомолов

Как попасть в новый проект актерской школы самого востребованного режиссера Москвы

Текст: Аня Батурина
Фото: Семен Кац

— Добрый день! Кто из нас будет задавать вопросы? — спрашивает Константин Богомолов.
— Сначала вы мне, а потом я вам, — отвечаю я.

Кастинг в Актерскую школу №24 в группу Богомолова проходит в Artplay. Прослушивание он намеренно называет кастингом, потому что от абитуриентов не требует никаких басен, песен и стихов.
Несмотря на свое худощавое телосложение и тихий голос, он заполняет собой все пространство. В аудитории чувствуют его появление почти физически, точно он задел локтем или наступил на ноги всем собравшимся. Такой вот он, Константин Богомолов, — гораздо больше своих размеров и не вписывающийся ни в какие рамки. Сегодня он, пожалуй, один из лучших театральных режиссеров. Все на него смотрят, ловят каждое его движение и слово. Я тоже поддаюсь всеобщему настроению и начинаю переживать — хватит ли у меня артистизма пройти кастинг или нет. В пьесе «Идеальный муж» по Оскару Уайльду из лорда Артура Горинга он сделал Стаса Михайлова, а король Лир у него ходит с резиновой куклой.

Отзывы разные. 30% зрителей встают и уходят, на что Богомолов не обижается. «Это нормально!» — говорит. Разумеется, есть и фанаты, кое­-кто из них пришел сегодня на Artplay. На первый тур в Школу №24 за шесть дней уже пришли больше четырехсот человек. Кастинг продлится до Нового года. Основной контингент — молодые девушки, далекие от артистических кругов. Я познакомилась с юристкой Татьяной из Санкт­Петербурга, прибывшей в столицу ночным поездом.
На вопрос: «Что будешь делать, если Богомолов все­таки выберет?» — она пожимает плечами. В общем-­то совсем не готова, чтобы он ее выбрал. Говорит: «Подумаю…».
Такой ответ, с одной стороны, меня возмущает, с другой —успокаивает. Получается, я здесь со своим интервью, совсем не мечтающая о карьере актрисы, скорее представляю большинство, чем исключение. От этого на душе становится как­-то уютнее.

Странное дело, не все в очереди толком знают, кто такой Богомолов. Для них суть кастинга — не Богомолов, а возможность попасть в мир искусства без денег и зна­комств. Во-­первых, для поступления не нужен актерский опыт. Это развязывает руки тем, кто мечтает играть на сцене, но выбрал профессию юриста или экономиста. Во­-вторых, обучение в Школе абсолютно бесплатное, студенты даже будут получать стипендию. В-­третьих, Школа станет посредником между выпускниками и театральным миром, агентством, которое будет заключать с начинающими актерами долгосрочные контракты и продвигать своих подопечных. В-­четвертых, Богомолов собирается «угощать» студентов современными российскими и зарубежными режиссерами, актерами и другими знаковыми фигурами. Режиссер обещает вести летопись проекта, делать съемки занятий и ставить пьесы. На Artplay у него большие виды: из этого культурного центра он хочет сделать российскую версию Голливуда или, как минимум, второй «Мосфильм». Между прочим, сейчас на Artplay, помимо богомоловской, фунционируют еще две школы кино — Московская школа нового кино и просто Московская школа кино.

Основное отличие классического и богомоловского подходов — это отношение к игре. «Мы привыкли, что актер живет своей ролью, старается заставить нас поверить в то, что он и есть исполняемый им персонаж», — говорит Богомолов. Со слов режиссера, в этом как раз и кроется главный недостаток театра — отсюда его заскорузлость и отсталость. «У нас театральное образование застряло в XIX веке», — считает Богомолов, рисуя в своем блокноте разнообразные геометрические фигуры, квадратики, палочки. По мнению Богомолова, актер нового поколения — это не слепая марионетка в руках режиссера, не просто тот, кто может идеально контролировать свои настроения и эмоции, но прежде всего личность, разбирающаяся в театральном процессе и современном искусстве. Человек, который сможет на равных общаться с режиссером, понять любую задумку и фантазию с полуслова и даже стать союзником, товарищем и помощником.

Еще одна особенность новой Школы — отсутствие экзаменов во время обучения. Режиссер уверен, театральное искусство — это не спринт, а стайерская дистанция, испытание на выносливость и терпеливость. За каждым студентом будут наблюдать преподаватели, они будут регулярно устраивать собрания, обсуждать успехи и недочеты каждого. Халтурщики будут отчисляться. Без предупреждения. В любой момент.

При разговоре с Богомоловым не знаешь, куда деть руки, куда смотреть и как улыбаться. Такое часто происходит, когда видишь человека впервые, но с Богомоловым это чувство совсем берет над тобой верх. Он сверлит глазами и смотрит оценивающе, как все театралы­интеллектуалы. Включить диктофон не разрешает. Раз пришла к нему на кастинг, значит, веди себя, как все.

— Сколько вам лет? Где вы учились? Кто ваши родители? Почему вы хотите стать актрисой? Есть ли молодой человек? А домашние животные есть? — сыплет вопросами Богомолов.

— Кролик, улитка и черепашка, — успеваю ответить лишь на последний вопрос. Моим питомцам совершенно не удается растрогать сердце театрального режиссера. Если не сказать больше, мой ответ его, похоже, раздражает.

— Вы любите животных больше, чем людей? — интересуется Богомолов. И дальше задает совсем безжалостный вопрос:

— А могли бы вы съесть свою улитку?

— Нет, что вы! Она же большая, тем более, это то же самое, что съесть свою собаку!

— Вы считаете себя самой красивой? Самой умной?

— Конечно! — отвечаю я испуганно.

Ну правда, не буду же я рассказывать, как волновалась, тщательно выбирала, что надеть на кастинг, перебирала в голове любимые произведения и писателей, чтобы произвести впечатление самой красивой и умной.

Дальше Богомолов разрешает задать ему пару вопросов. Теперь моя очередь.

— Вы можете по мимике определить, способен ли сидящий перед вами человек стать актером?

— Да, — однозначно отвечает режиссер.

Когда я начинаю задавать вопросы, Богомолов совсем от меня закрывается. Он едва ли слушает и весь сконцентрирован на рисовании фигур в блокноте.

— А как вы определяете, кто вам подходит?

— Интуиция.

Про его интуицию ходит много легенд. Говорят, что он не отсматривает спектакли, чтобы оценить творческие способности того или иного актера, он полагается на свое чутье и ограничивается коротким разговором.
«Я очень доверяю своей интуиции. Не хочется, неприятно — значит, не нужно. В жизни и так достаточно сложностей, чтобы еще и усложнять ее насилием над собой. Я убежден, что все, что ни делается, действительно, к лучшему. Нужно уметь жить с пониманием того, что все случается не просто так. Если у тебя в жизни что­-то произошло, значит, это тебе необходимо. Мир вокруг ведет тебя туда, куда тебе нужно. Ты с миром в гармонии».

Каждому человеку на кастинге он уделяет по пять минут. За это время режиссер считает, что актер способен рассказать о себе все.

— А если у человека на лице абсолютно ничего не написано? Такие люди тоже могут попасться. Что с ними делать? Можно ли сделать из такого человека актера?

— Нет, можно помочь найти талант при условии, что он есть, раскрыть и развить способности.

Получается, что в число двадцати четырех счастливчиков попадут только отмеченные печатью актерства. Обучение начнется сразу после новогодних праздников. С самого начала занятий душа и воля студента отойдут школе — учащиеся должны будут отказаться от права работать где­-либо без согласия своих «душеприказчиков». Это объясняется тем, что руководство Школы №24 не хочет испортить своих студентов «дурным» театром, тем, от чего собирается отучать и уже опытных актеров, которые тоже войдут в состав первого курса. Программа обучения предстоит насыщенная и интересная: история искусств, литература, философия, история кино и театра, живые и мертвые языки. Профильные предметы: голос, дикция, движение, танец, нотная грамота и вокал. А также ушу, йога, психология. Богомолов уверен, что целостным актером способен стать только целостный человек: отсюда и столько предметов. Всего учиться два с половиной года. Упор на иностранные языки делается неспроста — школа собирается продвигать своих учеников на европейском кинорынке.

Собеседование подходит к концу. Мне не терпится узнать о своих способностях, поэтому я решаюсь спросить. В конце концов, что я теряю?

— Константин, скажите, а на мне есть эта «актерская печать»?

— Нет.

Его ответ звучит не зло и не мягко — так… очень равнодушно.

«Я очень доверяю своей интуиции. Не хочется, неприятно — значит, не нужно».
школы кино — Московская школа нового кино и просто Московская школа кино.